Календарь

Месяцеслов

Праздники

Покровитель

Соборы святых

Святые на всякую потребу

Словарь терминов

Календарь

Месяцеслов

Праздники

Покровитель

Соборы святых

Святые на всякую потребу

Словарь терминов

Александр (Зверев), пресвитер, священномученик (1937)

Житие

Свя­щен­но­му­че­ник Алек­сандр ро­дил­ся 8 ав­гу­ста 1881 го­да в се­ле Фа­у­сто­во Ми­халев­ской во­ло­сти Брон­ниц­ко­го уез­да Мос­ков­ской гу­бер­нии в се­мье свя­щен­ни­ка Алек­сандра Гри­горь­е­ви­ча Зве­ре­ва. В 1909 го­ду он окон­чил Мос­ков­скую Ду­хов­ную ака­де­мию и по­лу­чил на­зна­че­ние на долж­ность пре­по­да­ва­те­ля ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры в Вифан­скую Ду­хов­ную се­ми­на­рию. Же­нил­ся на де­ви­це Ма­рии, ко­то­рая бы­ла до­че­рью про­то­и­е­рея Алек­сея Ле­бе­де­ва, на­сто­я­те­ля хра­ма Ни­ко­лая чу­до­твор­ца в Зво­на­рях на Рож­де­ствен­ке. Впо­след­ствии у них ро­ди­лось трое де­тей. В фев­ра­ле 1913 го­да Алек­сандр Алек­сан­дро­вич был ру­ко­по­ло­жен в сан свя­щен­ни­ка. В это вре­мя он со­сто­ял пре­по­да­ва­те­лем ис­то­рии рус­ской ли­те­ра­ту­ры и прак­ти­че­ско­го ру­ко­вод­ства для пас­ты­рей в Вифан­ской Ду­хов­ной се­ми­на­рии.
Ле­том 1918 го­да отец Алек­сандр пе­ре­ехал в Моск­ву в дом умер­ше­го к то­му вре­ме­ни те­стя, про­то­и­е­рея Алек­сея Ле­бе­де­ва, и стал слу­жить в хра­ме свя­ти­те­ля Ни­ко­лая чу­до­твор­ца на Рож­де­ствен­ке. В сен­тяб­ре 1918 го­да он был на­зна­чен по­мощ­ни­ком на­чаль­ни­ка Вифан­ских пас­тыр­ско-бо­го­слов­ских кур­сов Мос­ков­ской епар­хии, а в фев­ра­ле 1919 го­да – на­сто­я­те­лем Ни­коль­ской, что в Зво­на­рях, церк­ви на Рож­де­ствен­ке. В 1921 го­ду отец Алек­сандр был на­зна­чен пре­по­да­ва­те­лем Мос­ков­ских пас­тыр­ско-бо­го­слов­ских кур­сов по ка­фед­ре пас­тыр­ско­го бо­го­сло­вия. В том же го­ду он был воз­ве­ден в сан про­то­и­е­рея.
В 1922 го­ду про­то­и­е­рей Алек­сандр был на­зна­чен по­мощ­ни­ком на­чаль­ни­ка Мос­ков­ских пас­тыр­ско-бо­го­слов­ских кур­сов.
28 фев­ра­ля 1922 го­да Пат­ри­арх Ти­хон об­ра­тил­ся с по­сла­ни­ем по по­во­ду по­мо­щи го­ло­да­ю­щим и изъ­я­тия цер­ков­ных цен­но­стей, где, в част­но­сти, пи­сал: «Мы до­пу­сти­ли, вви­ду чрез­вы­чай­но тяж­ких об­сто­я­тельств, воз­мож­ность по­жерт­во­ва­ния цер­ков­ных пред­ме­тов, не освя­щен­ных и не име­ю­щих бо­го­слу­жеб­но­го упо­треб­ле­ния. Мы при­зы­ва­ем ве­ру­ю­щих чад Церк­ви и ныне к та­ко­вым по­жерт­во­ва­ни­ям, лишь од­но­го же­лая, чтобы эти по­жерт­во­ва­ния бы­ли от­кли­ком лю­бя­ще­го серд­ца на нуж­ды ближ­не­го, лишь бы они дей­стви­тель­но ока­зы­ва­ли ре­аль­ную по­мощь страж­ду­щим бра­тьям на­шим. Но Мы не мо­жем одоб­рить изъ­я­тия из хра­мов, хо­тя бы и через доб­ро­воль­ное по­жерт­во­ва­ние, свя­щен­ных пред­ме­тов, упо­треб­ле­ние ко­их не для бо­го­слу­жеб­ных це­лей вос­пре­ща­ет­ся ка­но­на­ми Все­лен­ской Церк­ви и ка­ра­ет­ся Ею как свя­то­тат­ство...»
Это по­сла­ние бы­ло про­чи­та­но про­то­и­е­ре­ем Алек­сан­дром с ам­во­на. В на­ча­ле мар­та в Москве бы­ли устро­е­ны бла­го­чин­ни­че­ские со­бра­ния, на них по­ста­но­ви­ли от­крыть сто­ло­вые для го­ло­да­ю­щих, ко­то­рые долж­ны бы­ли со­дер­жать­ся на сред­ства несколь­ких при­хо­дов. Сто­ло­вая, ко­то­рую обес­пе­чи­вал при­ход хра­ма свя­ти­те­ля Ни­ко­лая в Зво­на­рях, на­хо­ди­лась на Боль­шой Спас­ской ули­це. За при­хо­дом был за­креп­лен вос­крес­ный день. Сто­ло­вая бы­ла от­кры­та 19 мар­та и дей­ство­ва­ла в те­че­ние несколь­ких ме­ся­цев. В свой день при­ход кор­мил в сто­ло­вой сна­ча­ла око­ло ста че­ло­век, а за­тем их чис­ло до­шло до двух­сот.
С ап­ре­ля 1922 го­да ОГПУ ста­ло про­из­во­дить аре­сты и го­то­вить су­деб­ные про­цес­сы по об­ви­не­нию ду­хо­вен­ства в со­про­тив­ле­нии изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей. По од­но­му из про­цес­сов был при­вле­чен к от­вет­ствен­но­сти про­то­и­е­рей Алек­сандр, его об­ви­ни­ли в чте­нии в хра­ме по­сла­ния Пат­ри­ар­ха Ти­хо­на. 11 июля 1922 го­да со­труд­ни­ки ОГПУ про­из­ве­ли в его до­ме обыск. 2 сен­тяб­ря ОГПУ вы­зва­ло от­ца Алек­сандра на до­прос.
Вы­слу­шав во­про­сы сле­до­ва­те­ля, отец Алек­сандр на­пи­сал от­ве­ты на них соб­ствен­но­руч­но: «...К по­сла­нию Пат­ри­ар­ха от­но­шусь от­ри­ца­тель­но, на­хо­жу, что пра­ви­ла при­ве­де­ны не к де­лу.
При­вле­ка­юсь к су­ду за аги­та­цию Пат­ри­ар­ше­го воз­зва­ния, ко­то­рая с мо­ей сто­ро­ны и со­сто­я­ла в том, что я един­ствен­ный раз с ам­во­на в кон­це служ­бы, к мо­е­му со­жа­ле­нию, про­чи­тал его...
Идео­ло­гию «Жи­вой церк­ви» при­знаю; про­ве­де­ние же в жизнь неко­то­рых ее по­ста­нов­ле­ний из бо­яз­ни вы­звать рас­кол на­хо­дил бы луч­шим про­во­дить по­сте­пен­но...»
По­сле до­про­са он был осво­бож­ден.
В де­каб­ре 1922 го­да отец Алек­сандр пред­стал вме­сте с дру­ги­ми свя­щен­но­слу­жи­те­ля­ми и ми­ря­на­ми пе­ред ре­во­лю­ци­он­ным три­бу­на­лом по об­ви­не­нию в со­про­тив­ле­нии изъ­я­тию цер­ков­ных цен­но­стей. Про­то­и­е­рей Алек­сандр ви­нов­ным се­бя не при­знал. Ре­во­лю­ци­он­ный три­бу­нал при­го­во­рил его к двум го­дам за­клю­че­ния в ис­пра­ви­тель­но-тру­до­вом ла­ге­ре. По­сле се­ми ме­ся­цев на­хож­де­ния в за­клю­че­нии отец Алек­сандр был осво­бож­ден по ам­ни­стии и вер­нул­ся слу­жить в Ни­коль­скую цер­ковь на Рож­де­ствен­ке. В 1929 го­ду про­то­и­е­рей Алек­сандр был на­граж­ден мит­рой.
Ду­хов­ная дочь от­ца Алек­сандра вспо­ми­на­ла о нем. Отец Алек­сандр слу­жил бла­го­го­вей­но, про­сто и сми­рен­но, его слу­же­ние по­ра­жа­ло ощу­ще­ни­ем его жи­во­го пред­сто­я­ния Бо­гу, Ко­то­ро­му он со всей пол­но­той люб­ви при­но­сил про­ше­ния о всех пред­сто­я­щих и мо­ля­щих­ся в хра­ме. Все лю­ди, сто­яв­шие в хра­ме, бы­ли ему необы­чай­но до­ро­ги, бук­валь­но каж­дый.
Ино­гда по­сле ве­чер­ней служ­бы отец Алек­сандр го­во­рил несколь­ко слов о си­ле мо­лит­вы, о том, что са­мое боль­шое и дей­ствен­ное – это мо­лит­ва, и об этом ни­ко­гда нель­зя за­бы­вать. И са­мое глав­ное – это Иису­со­ва мо­лит­ва. Сво­ей пастве он дал пра­ви­ло: утром и ве­че­ром чи­тать со­рок раз мо­лит­ву Иису­со­ву, за­тем два­дцать раз «Пре­свя­тая Бо­го­ро­ди­це, спа­си нас» и де­сять раз «Все свя­тые, мо­ли­те Бо­га о нас». Он го­во­рил, что все ра­бо­та­ют, всем труд­но, но это то, что каж­дый мо­жет сде­лать. «И я про­шу вас, ес­ли вы помни­те ме­ня и лю­би­те ме­ня, ис­пол­ни­те мою прось­бу и при­ми­те это пра­ви­ло мое на всю свою жизнь».
Бы­ли гре­хи, ко­то­рые отец Алек­сандр осо­бен­но умо­лял не со­вер­шать. Он го­во­рил: «На­до по­ка­ять­ся. На­до оста­вить преж­де все­го пре­лю­бо­де­я­ние, ибо Цар­ствие Бо­жие блуд­ни­ки и пре­лю­бо­деи не на­сле­ду­ют. Умо­ляю вас. Я ваш сви­де­тель пе­ред Бо­гом. При­зо­вет ме­ня Гос­подь, и я дол­жен ска­зать Ему: “Се аз и ча­да мои, ко­их Ты да­ро­вал мне”. Что я ска­жу за вас там, ес­ли вы хо­тя бы не по­же­ла­е­те это оста­вить? Гос­подь на­ме­ре­ния при­ем­лет и же­ла­ния це­лу­ет. Ми­ло­сер­дию Его нет пре­де­ла... про­си­те и по­лу­чи­те... И Гос­подь по­мо­жет, и вы бу­де­те все­гда с Ним».
По-ви­ди­мо­му, еще во вре­мя его за­клю­че­ния в кон­це 1922–на­ча­ле 1923 го­да вла­сти ста­ли уси­лен­но скло­нять его к неглас­но­му со­труд­ни­че­ству с ОГПУ. Тол­ка­ло их к это­му то, что отец Алек­сандр, ка­за­лось, слиш­ком лег­ко го­тов был кри­ти­ко­вать Пат­ри­ар­ха и со­гла­шать­ся с пред­ло­же­ни­я­ми жи­во­цер­ков­ни­ков. В этом со­труд­ни­ки ОГПУ уви­де­ли воз­мож­ность до­бить­ся успе­ха, ес­ли да­вить на че­ло­ве­ка, ко­то­рый го­тов по­кри­вить ду­шой ра­ди осво­бож­де­ния. В кон­це кон­цов отец Алек­сандр дал обя­за­тель­ство быть сек­рет­ным со­труд­ни­ком ОГПУ. Эти обя­за­тель­ства ока­за­лись для него чрез­вы­чай­но тя­же­лы, так как, вы­зы­ва­е­мый к со­труд­ни­ку ОГПУ, ко­то­ро­му он дол­жен был го­во­рить о со­сто­я­нии умо­на­стро­е­ния в при­хо­де и сво­их при­хо­жан, он в си­лу нрав­ствен­ных при­чин не же­лал го­во­рить то, за­чем мог по­сле­до­вать их арест, и в то же вре­мя он не мог от­ка­зать со­труд­ни­ку ОГПУ го­во­рить о сво­их зна­ко­мых, по­то­му что это, как он счи­тал, мог­ло при­ве­сти к немед­лен­но­му аре­сту его са­мо­го. И по­то­му он рас­ска­зы­вал о при­хо­жа­нах, ста­ра­ясь не ком­про­ме­ти­ро­вать их в по­ли­ти­че­ском от­но­ше­нии. Но сре­ди то­го же кру­га лю­дей бы­ли и дру­гие сек­рет­ные со­труд­ни­ки ОГПУ, ко­то­рые да­ли о том или ином со­бы­тии и раз­го­во­ре дру­гие све­де­ния, и в кон­це кон­цов ста­ло яс­но, что свя­щен­ник укло­ня­ет­ся от обя­зан­но­стей сек­рет­но­го со­труд­ни­ка ОГПУ. Это­го бы­ло до­ста­точ­но для его аре­ста.
13 фев­ра­ля 1933 го­да на­ка­нуне празд­но­ва­ния па­мя­ти му­че­ни­ка Три­фо­на вла­сти аре­сто­ва­ли от­ца Алек­сандра и за­клю­чи­ли в Бу­тыр­скую тюрь­му в Москве. Он был об­ви­нен в том, что буд­то бы сов­мест­но с дру­ги­ми ли­ца­ми «про­во­дил си­сте­ма­ти­че­скую ан­ти­со­вет­скую аги­та­цию, на­прав­лен­ную к свер­же­нию со­вет­ской вла­сти».
16 фев­ра­ля сле­до­ва­тель до­про­сил его, но отец Алек­сандр ви­нов­ным се­бя не при­знал, ска­зав, что ан­ти­со­вет­ских раз­го­во­ров в его при­сут­ствии не бы­ло. 8 мар­та сле­до­ва­тель сно­ва вы­звал его на до­прос и об­ру­шил­ся на него с упре­ка­ми в неис­крен­но­сти, в от­вет на это отец Алек­сандр ска­зал: «Взяв­ши на се­бя доб­ро­воль­ные обя­за­тель­ства быть сек­рет­ным со­труд­ни­ком ОГПУ, я дать цен­ные и нуж­ные для ОГПУ све­де­ния не мог, по­то­му что до­быть та­ко­вых я не мог. Сре­да, в ко­то­рой я вра­щал­ся, ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­стью не за­ни­ма­лась, и аги­та­ции про­тив со­вет­ской вла­сти ни­кто не про­во­дил».
Од­на­ко по­ка­за­ния, ко­то­рые да­ва­ли аре­сто­ван­ные по то­му же де­лу, бы­ли со­вер­шен­но иные, и, же­лая оправ­дать­ся в неис­пол­не­нии сек­рет­ных по­ру­че­ний ОГПУ, отец Алек­сандр в кон­це про­то­ко­ла до­про­са соб­ствен­но­руч­но на­пи­сал: «Все, что мог, к вы­яс­не­нию ан­ти­со­вет­ско­го на­стро­е­ния, как в при­хо­де, так и вне, я де­лал. Ко­гда од­на жен­щи­на при­шла..... (Вам это из­вест­но). Го­во­рил и о вне при­хо­да».
2 ап­ре­ля 1933 го­да Осо­бое Со­ве­ща­ние при Кол­ле­гии ОГПУ при­го­во­ри­ло его к ссыл­ке на три го­да в Се­вер­ный край. В ссыл­ку ему бы­ло раз­ре­ше­но ехать за свой счет воль­ным по­ряд­ком. Из тюрь­мы его осво­бо­ди­ли в Ве­ли­кий Чет­верг и ве­ле­ли до Пас­хи вы­ехать из Моск­вы. Осво­бо­див­шись, отец Алек­сандр сра­зу же по­шел в цер­ковь. В Ве­ли­кую Суб­бо­ту он от­слу­жил ран­нюю ли­тур­гию и в тот же день уехал. Пас­халь­ную ночь отец Алек­сандр про­вел в по­ез­де, а на вто­рой день пас­халь­ной сед­ми­цы при­был к ме­сту сво­е­го по­се­ле­ния – в ста­рин­ный рус­ский го­род Ар­хан­гель­ской об­ла­сти Кар­го­поль, где до ре­во­лю­ции бы­ло око­ло трид­ца­ти церк­вей и два мо­на­сты­ря, а по­сле ре­во­лю­ции этот бла­го­че­сти­вый го­род был пре­вра­щен в один из цен­тров ла­ге­рей и ссы­лок.
Про­то­и­е­рей Алек­сандр по­се­лил­ся в ма­лень­ком до­ми­ке, при­над­ле­жав­шем мо­на­хине Ав­гу­сте, ко­то­рая в нем жи­ла по­сле за­кры­тия мо­на­сты­ря. Дом был раз­де­лен по­по­лам рус­ской печ­кой. Хо­зяй­ка жи­ла по од­ну сто­ро­ну печ­ки, а свя­щен­ник – по дру­гую. В Кар­го­по­ле про­то­и­е­рей Алек­сандр про­был три го­да, за­ра­ба­ты­вая на жизнь пил­кой дров, был ра­бо­чим, на­би­вал си­лос­ную яму, мо­лол яч­мень.
В фев­ра­ле 1936 го­да вла­сти осво­бо­ди­ли от­ца Алек­сандра, и 19 мая 1936 го­да он по­лу­чил ме­сто свя­щен­ни­ка в хра­ме Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы в се­ле Воз­ми­ще Во­ло­ко­лам­ско­го рай­о­на Мос­ков­ской об­ла­сти.
Про­то­и­е­рей Алек­сандр был аре­сто­ван на сле­ду­ю­щий день по­сле пре­столь­но­го празд­ни­ка в се­ле Воз­ми­ще – Рож­де­ства Бо­го­ро­ди­цы, 22 сен­тяб­ря 1937 го­да, и за­клю­чен в тюрь­му в го­ро­де Во­ло­ко­лам­ске.
– Дай­те по­ка­за­ния о ва­шей контр­ре­во­лю­ци­он­ной ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти, – по­тре­бо­вал сле­до­ва­тель.
– Контр­ре­во­лю­ци­он­ной ан­ти­со­вет­ской де­я­тель­но­сти я не вел, – от­ве­тил свя­щен­ник.
– След­ствие рас­по­ла­га­ет дан­ны­ми, что вы ле­том 1937 го­да в цер­ков­ной сто­рож­ке ве­ли контр­ре­во­лю­ци­он­ные и ан­ти­со­вет­ские раз­го­во­ры, ка­са­ю­щи­е­ся по­ли­ти­ки со­вет­ско­го пра­ви­тель­ства в свя­зи с но­вой кон­сти­ту­ци­ей, в при­сут­ствии свя­щен­ни­ка Пав­ла Ан­дре­ева.
– Это я от­ри­цаю. Та­ко­го контр­ре­во­лю­ци­он­но­го раз­го­во­ра я не вел, за ис­клю­че­ни­ем раз­го­во­ра, ко­то­рый имел ме­сто ле­том 1937 го­да в ком­на­те у ме­ня. Он ка­сал­ся вос­ста­нов­ле­ния в долж­но­сти учи­тель­ни­цы По­кров­ской, о чем бы­ла по­ме­ще­на за­мет­ка в га­зе­те «Прав­да», на ко­то­рую я, про­чи­тав, об­ра­тил вни­ма­ние Ан­дре­ева, ска­зав: «Как из­ме­ни­лась по­ли­ти­ка со­вет­ско­го пра­ви­тель­ства по от­но­ше­нию к ли­цам ре­ли­ги­оз­ных убеж­де­ний». Но это мной бы­ло ска­за­но не в контр­ре­во­лю­ци­он­ном смыс­ле, а как факт, свя­зан­ный с во­про­сом о кон­сти­ту­ции. Что ска­зал по это­му по­во­ду Па­вел Ан­дре­ев, я не пом­ню.
И во вре­мя всех даль­ней­ших до­про­сов отец Алек­сандр ви­нов­ным се­бя не при­знал. В об­ви­ни­тель­ном за­клю­че­нии об аре­сто­ван­ных свя­щен­ни­ках и мо­на­хи­нях бы­ло на­пи­са­но: «Бу­дучи до­про­ше­ны в ка­че­стве об­ви­ня­е­мых, чле­ны вы­ше­ука­зан­ной контр­ре­во­лю­ци­он­ной груп­пы ви­нов­ны­ми се­бя в контр­ре­во­лю­ци­он­ной де­я­тель­но­сти не при­зна­ли, но со­зна­лись, что они ре­гу­ляр­но со­би­ра­лись у се­бя на до­му и об­суж­да­ли ре­ли­ги­оз­ные во­про­сы, а так­же с це­лью ре­ли­ги­оз­ной про­па­ган­ды хо­ди­ли по до­мам и ве­ли аги­та­цию».
2 но­яб­ря про­то­и­е­рей Па­вел и 10 но­яб­ря про­то­и­е­рей Алек­сандр бы­ли вы­зва­ны на по­след­ний до­прос. Им был за­дан все­го один во­прос, при­зна­ют ли они се­бя ви­нов­ны­ми в ан­ти­со­вет­ской аги­та­ции. Оба свя­щен­ни­ка от­ве­ти­ли, что нет, не при­зна­ют.
14 но­яб­ря 1937 го­да трой­ка НКВД при­го­во­ри­ла свя­щен­ни­ков Пав­ла Ан­дре­ева, Алек­сандра Зве­ре­ва и Ди­мит­рия Ро­за­но­ва к рас­стре­лу. Про­то­и­е­реи Па­вел Ан­дре­ев и Алек­сандр Зве­рев бы­ли рас­стре­ля­ны 16 но­яб­ря, а свя­щен­ник Ди­мит­рий Ро­за­нов 25 но­яб­ря 1937 го­да и по­гре­бе­ны в без­вест­ной об­щей мо­ги­ле на по­ли­гоне Бу­то­во под Моск­вой.